ИЗУЧАЯ ЯЗЫК МЕЛОДИЧЕСКИ: МЕТОДИКА СЛУХОВОГО ОСВОЕНИЯ ЯПОНСКОЙ РЕЧЕВОЙ ИНТОНАЦИИ СПОСОБОМ ЕЕ МУЗЫКАЛЬНОГО НОТИРОВАНИЯ
Доктор искусствоведения, профессор Карасева М. В.
Россия, 123181 г. Москва ул. Исаковского 25-1-159, Московская государственная консерватория им. П.И.Чайковского marinola@mtu-net.ru
Овладение интонационными особенностями вербального языка - наиболее сложная и наименее решенная задача в прикладной лингвистике. Общая линия интонации (а не произношение слов) становится «лакмусом», по которому люди в рамках кросс-культурной коммуникации опознают в собеседнике «своего» или «чужого». Именно на интонацию традиционно выделяется минимальное время в курсах изучения иностранных языков. Мелодика речи и отработка интонации- прерогатива лишь узкоспециализированных академических курсов. Остальные довольствуются: 1) теоретически — общепринятыми рассуждениями о необходимости слухового погружения в живой язык, 2) практически — ощущением безнадежности от собственных попыток ориентации в графических «кривых», отображающих интонационный строй речевой фразы, 3) гипотетически — мечтами о развитом музыкальном слухе для легкого копирования речевой интонации. Не оспаривая эти тезисы по сути, заметим, что их эффективность так или иначе обуславливается выстраиванием определенной методики их направленного подключения к процессу изучения вербального языка. Пассивное погружение в язык не приводит к значимым результатам, так и имеющийся музыкальный слух может не раскрыть сполна своих возможностей в сфере речевой деятельности.
Более необходимым становится осознанное применение методики освоения языковой интонационности при изучении тональных языков, имеющих так называемое музыкальное ударение. Изменение интонации слова или фразы может дать иной смысл, а не только эмоциональное наполнение. К таким языкам принадлежит японский. При этом, мелодика японской речи приобретает ритмические свойства безакцентной мономерности, характерной для академической музыки неклассической традиции (как старинной, так и современной). Рассмотрим взаимовлияния японской просодической традиции и сольфеджио, дисциплины, посвященной развитию музыкального слуха. Упомянутая тенденция языковых курсов к игнорированию интонационных упражнений и сведению до минимума внимания к интонационной коррекции не является случайной, она опосредованно связана с одной из характеристик русскоязычной речевой стратегии: отечественные native speakers (коренные носители русского языка), как правило, не склонны к интонационной разработке, или к «звуковысотной растяжке», мелодики своей речи. Часто нежелание говорить выразительно (в интонационном отношении) продиктовано чувством стеснения, обусловленным сохраняющимся в общественном подсознании убеждении о некоей «искусственности и вычурности» выразительной интонации — таким особым способом проявляющимся десятилетиями «вбивавшейся» в российское общество мысли о благонадежности думать и говорить «в усредненном формате». Поэтому применение любой методики, способствующей обогащению мелодики речи, будет способствовать и психологическому раскрепощению участников вербальной коммуникации.
В случае с изучением японского языка, в учебниках и словарях которого интонационные «намеки» подаются в виде малопонятной, как слуху, так и глазу, скупой графики, весьма схематично отражающей соотношения слогов по принципу «выше-ниже». (Для немузыканта это еще и сложно: как различить «выше или ниже», и насколько это должно быть выше или ниже). В существующих медиа-курсах японского языка (в компьютерном курсе «Japanese Gold») делаются попытки графического отражения «интонации как процесса». Упражнения на аудирование снабжены изображением частотной осциллограммы, которая скорее отпугнет «гуманитариев», чем помочь им интонационно «совпасть» с основными осциллографическими «пиками». Идея упростить взаимоотношения музыкальной и вербальной интонации была реализована посредством методики звуковысотной расшифровки интонационно-ритмических моделей японской речи. Научно-лингвистическое исследование не проводилось: смысл сделанных расшифровок виделся преимущественно в прикладном их использовании. Первичную исследовательскую цель можно определить, как попытку найти музыкальный компромисс между точностью интонирования (и ритмизирования) речевых японских фраз и свободой воспроизведения этого интонационного процесса.
В качестве вторичной и важной цели является стремление: оптимально сочетать процессы обучения и увлечения, привить учащимся любовь и вкус к выразительному интонированию, в достаточной мере приближенному к аутентичному, в системе живого речевого высказывания. Кратко обрисуем роль, которую может играть изучение японского языка для развития музыкального слуха. Если абстрагироваться от экзотичности поставленной проблемы (что присутствует во всем, что связано с модной ныне темой Японии: в дизайне, кулинарии и во многих других видах современной социальной культуры), то окажется, что использование японского языка в сольфеджистике может быть методически весьма плодотворным. Так, успеху работы с освоением мономерной ритмики (например, при отсутствии в музыкальном тексте тактовых черт) будет способствовать весь фонетический строй японского языка, слоги которого, в подавляющем большинстве, являются открытыми, с чередованием в них звуков по типу «согласный — гласный» — то есть именно так, как устроены аретинские (до, ре, ми и т.д.) и другие сольмизационные слоги. Таким образом, подтекстовка мелодии японскими словами способна работать по аналогии со слоговыми методиками изучения ритма. Заметим, что подтекстовка по-японски, в отличие от подтекстовки русскими словами и их сочетаниями (например, словосочетанием «гуси-лебеди» при изучении пятидольников), не оставляет семантического следа в восприятии людей, с японским языком не знакомых. Это создает возможность большей концентрации на собственно музыкальной составляющей того или иного примера. При фиксации интонационных особенностей японских слов и фраз применялся способ записи на слух, традиционный для профессиональных музыкантов. Процесс нотной записи походил на запись музыкального диктанта, с той небольшой, но существенной разницей, что на цифровой звуковоспроизводящей аппаратуре активизировалась функция многократного повтора выделенного фрагмента. Заметим, что подобный «диктант» нецелесообразно поручать компьютерной программе, поскольку она, в попытке зафиксировать высоту и ритм речевого высказывания, создаст слишком сложные интонационные и ритмические соотношения, малопригодные для практики чтения нот с листа. Вспомним «корни» предлагаемого метода записи. Помимо историко-культурного стимула (идей композиторов Даргомыжского и Мусоргского, пытавшихся фиксировать нотами строй русской речи) был использован опыт, приобретенный в разное время в следующих областях деятельности:
- в нотной расшифровке мелодий русского крестьянского пения, записанного в фольклорных экспедициях Московской консерватории (1978); - в разработке методики обучения основам синхронного перевода через моделирование интонаций и жестов (аттестационная работа на сертификационном мастерском курсе по нейро-лингвистическому программированию, 1997); - в практике мелодико-ритмической фиксации основ американской интонации (ее краткое описание содержится в авторской монографии. (1999); - в работе с цифровой техникой; - в занятиях японским языком (на курсах при Посольстве Японии).
Источником для создания базового этапа расшифровок стал аудиокурс японского языка издательства «Living Language», записанный двумя дикторами-носителями языка (соответственно, мужским и женским голосами). В процессе записи соблюдались следующие принципы нотации звуков: - учитывалась абсолютная высота звуков; - возникающие микрохроматические отношения звуков (с музыкальными интервалами меньше полутона) считывались с учетом приближения примерного соответствия интервалам в условиях ныне принятого равномерно-темперированного строя); - достаточное внимание было уделено относительной точности передачи ритмического строя фраз (зафиксированных на письме с учетом закономерностей зонного восприятия ритма); - в отдельных случаях (в частности, для более четкого отделения служебных слов) места пауз иногда замещались соответствующими штриховыми указаниями (например, стаккато);- выбор тактового размера осуществлялся с учетом двух основных условий: а) наибольшей естественности при соотношении его с ритмикой записываемой фразы, б) тенденции к преобладанию трехдольности (как размера более «мягкого и гибкого», от которого, как представляется, методически проще перейти к дальнейшей его переметризации); - при выборе длительности заключительных пауз преобладало стремление «не загонять ритм в клетку» тактового мышления.
При совмещении в записи звуковысотной и текстовой сторон выполнялась словесная подтекстовка. При этом японские слоги транслитерировались в традиции «ромадзи» — общепринятой интернациональной системы транскрипции японских фонетических слогов латиницей. Использование «ромадзи» позволило, с одной стороны, снизить процент семантической интерференции со смысловыми значениями в русском языке, с другой стороны, избегнуть зрительной «абракадабры» и зрительных аллюзивных следов русской ненормативной лексики, неизбежно активизирующихся при записи японских слов кириллицей.
Представим пример нотной расшифровки интонационных моделей с достаточно простым мелодико-ритмическим профилем фразы: «Как дела? Очень хорошо»):
Приведем, для сравнения более сложный интонационный пример (фразы: «Где Вы живете?»):
Следующий образец является характерным отражением мягко-синкопированной ритмики в японской фразе: «Это мой друг»:
Полученные в результате интонационных расшифровок музыкальные модели японских фраз способны служить достаточно разносторонне информативным материалом для исследования специфики японской мелодики речи, что на данном этапе исследований в нашу задачу не входило. Выделим самые общие характерные черты сделанных записей: в них преобладает сравнительно низкий регистр (диапазона басового и тенорового ключей), контуры мелодики не укладываются в классические интервальные модели (хотя и приближаются к ним), часто используются ритмические синкопы и нерегулярная ритмика. Для исследователей-лингвистов может показаться интересным, что ряд наиболее распространенных словосочетаний японского языка имеют сравнительно точно повторяющиеся интервальные (а не общеинтонационные) кривые. Это, в дальнейшем, возможно, позволит провести соответствующие их классификации. Полученные результаты могут также служить в качестве «стартовых» материалов для музыковедческих исследованиях в области взаимосвязей японской вербальной интонации и мелодического строя японской национальной вокальной музыки. На базе проведенных расшифровок предполагается создать музыкально-лингвистическое пособие для развития интонационных навыков в курсе языкового аудирования. Работа с таким пособием может стать аналогичной репетиционной работе пианиста-концертмейстера со студентами-вокалистами: пианист играет мелодию с сопровождением, ученик следует голосом за линией этой мелодии, повторяет ее, далее воспроизводит такие повторения неоднократно. Подобное «контурное пение» с поддержкой фортепиано (т.н. «звуковая лыжня») будет выполнять психологически ту же роль, что и обрисовывание контуров в прописях, используемых для изучения иероглифов и японской слоговой азбуки «кана». Понятно, что для большего удобства использования такого пособия немузыкантами нотную запись расшифровок можно, в идентификационно допустимых пределах, несколько упростить, для более легкого подбора гармоний к получившимся мотивам в мажоре и миноре (ладах, понятных и непрофессиональному музыканту).
Предлагаемые методы использования имеющихся расшифровок проходят процесс апробации в Московской государственной консерватории. В ближайших планах — апробация метода в лингвистических группах, а также среди носителей японского языка. Использование расшифровок в приведенных аспектах, может принести пользу в различных областях речевой и слуховой деятельности.
1. В музыкально-практическом аспекте: Использование принципа «японского сольфеджио» (равно как и могущего возникнуть таким же образом сольфеджио «китайского» и т.д.) дает студентам новые стимулы: - эмоционально оживляет занятия чтением нот с листа; - усиливает внимание к основанному на речитации вокальному стилю музыки ХХ века Sprechgesang; - обостряет интонационный слух, способствуя более быстрому вычленению музыкальной интонации в звучащей речи.
2. В эстетическом и общекультурном аспектах. Применение «японской» методики способствует развитию артистизма, умению разнообразить собственную речевую интонацию на любом языке, улучшает лингвистическую чувствительность. Возможно, наиболее важным оказывается психотерапевтический аспект применения данной методики. На стадии работы с полученными расшифровками этот эффект проявляет себя, в первую очередь, в чувстве большей надежности при изучении языковой интонации, возникающем вследствие того, что эта интонация оказывается как бы материализованной, зафиксированной на бумаге. Психотерапевтический эффект стадии расшифровки (процесса «поимки журавля в небе»), выражен переходом от первоначального ощущения ужаса (в звучащей речевой фразе уху «ничего музыкального» ясно не слышно) к постепенному (по мере вслушивания) возникновению — сначала смутного, затем все более четкого — контура мелодической линии. Чувство радостного удивления, расцветающего от такого чудесного «проявления» звуковой картинки, может быть уподоблено «первопроходческой» радости, нами утраченной в умный век цифровых технологий. Радости оставшегося в ХХ веке фотолюбителя, который по ночам, в ванной комнате, проявлял свои, сделанные фотоаппаратом «Смена», черно-белые негативы.
Литература:
М. Карасева. Сольфеджио — психотехника развития музыкального слуха. М., 1999.
