аспирант кафедры общественных наук, Белошапкина Н.Н.
420066, Республика Татарстан, г. Казань, ул. Красносельская, 51, Казанский Государственный Энергетический Университет www.belayaloshadka@rambler.ru
Одно из положений «теории речевых актов» состоит в том, что минимальной единицей человеческой коммуникации является не предложение или высказывание, а «осуществление определенного вида актов, таких, как констатация, вопрос, приказание, описание, объяснение, извинение, благодарность, поздравление и т.д.» [Searle et al. eds. 1980: VII]. Эта установка оказалась созвучной тем взглядам в современной лингвистике, для которых характерно стремление выйти за пределы предложения, раздвинуть рамки лингвистического анализа. Такое расширение исследовательского кругозора - не самоцель, а средство «разгрузить» семантическое описание предложения и текста, удалив из него некоторые компоненты общекоммуникативного порядка.
С теорией речевых актов лингвисты связывают следующие надежды:
1) Выйти за пределы материала, обрабатываемого чисто лингвистическими методами, но при этом стараться разработать достаточно надежный инструментарий [Wierzbicka 1983];
2) Объяснить и описать стратегии речевого воздействия на основе атомарных понятий данной теории [M.Schecker 1983: 87];
3) Распространить «принцип композиционности» Г.Фреге на область речевого взаимодействия; то есть установить такие структуры и правила их преобразования, которые позволили бы, исходя из интерпретации составных частей речевого общения, получить - «композиционным путем» - интерпретацию целого [R.M.Harnish 1979: 316];
4) Объяснить и формально показать, как некоторые внешне независимые друг от друга высказывания образуют связный дискурс [Brown, Yule 1983];
5) Объяснить связь между ясностью выражения и эффективностью воздействия; эти понятия риторики связывают «прозрачность» воплощения иллокуции с перлокутивным эффектом; теория речевых актов могла бы дать рекомендации, как добиться «безотказного» достижения риторических целей [Steinmann 1982: 291];
6) Получить таксономию речевых средств и метаязык для лексикографического описания; например, при описании глаголов речи удобно использовать понятийный аппарат теории речевых актов [Zillig 1982: 43];
7) Включить в сферу теории прагматики коммуникативные намерения, психологические и поведенческие реакции, обычно присущие получателю походу коммуникации; исследовать социальные последствия актов коммуникации в терминах отношений социальной зависимости и эквивалентности [Allwood 1977a: 67];
8) Углубить теорию перифраз, учитывая не только чисто логические отношения между близкими по смыслу предложениями, но и коммуникативные свойства таких предложений [Tasmowski-De_Ryck 1980: 602];
9) Установить отношения между репертуаром актов высказывания на конкретном языке, с одной стороны, и иллокутивными актами универсального характера - с другой [Hindelang 1983: 14];
10) Включить единицы, большие, чем предложение, в компетенцию семантики истинности, приняв, что денотатом сообщения является функция, выполняемая высказыванием; значение этой функции определяют, в свою очередь, элементы ситуации и формы высказывания (такова посылка модели «денотата сообщения» [Zillig 1982: 85].
В рамках общелингвистического подхода к теории речевых актов можно выделить две дисциплины: собственно теорию речевых актов (анализ, классификация и установление взаимосвязи между речевыми актами безотносительно к речевым средствам) и «анализ речевых актов», или лингвистический анализ речи (установление соответствия между речевыми актами и единицами речи). В рамках первой дисциплины вопрос о том, насколько цели и намерения реализуемы в конкретном общении, несуществен. Для второй же дисциплины языковой материал является исходным пунктом; именно здесь лингвистика видит свою область исследования.
Исследователи в понятии речевого акта подчеркивают различные моменты, существенные для лингвистики. Так, M. Хэллидей рассматривает речевой акт как выбор одной из многочисленных переплетающихся между собой альтернатив, образующих «семантический потенциал» языка [Halliday 1970: 142]. Говоря, мы выбираем одну из форм: утверждение, вопрос, обобщение или уточнение, повторение или добавление нового. Иными словами, в противоположность взгляду на язык как на набор правил, или формальных предписаний, здесь предлагается концепция языка как совокупность выборов, которые индивидами могут быть оценены по-разному. Именно в этом смысле речевой акт связан с «планированием речи» и является сложной сущностью, в которой когнитивные и т. п. функции сочетаются с межличностными при том или ином удельном весе этих функций в конкретной ситуации.
Дадим краткую сводку тех характеристик речевого акта (далее РА), которые выделяются различными лингвистическими концепциями в качестве основных:
1) Условия успешности РА заложены в том, что в рамках предложения принято относить к модусу (в смысле [Ш.Балли 1932] - это соответствующая составляющая предложения, его перформативная часть [Brekle 1972: 128].
2) РА - это элементарная единица речи, последовательность языковых выражений, произнесенная одним говорящим, приемлемая и понятная по меньшей мере одному из множества остальных носителей языка [Habermas 1974a: 332].
3) РА – это заключительный акт в серии других действий; различной бывает та степень, в какой РА универсален; противопоставлены универсальные и социально обусловленные РА; пример первых - утверждение; пример вторых - вопрос о наличии детей, который в ряде африканских племен употребляется как простое приветствие [A.Davison 1975].
4) Универсальные свойства РА противопоставлены тем, которые специфичны для конкретного языка: перлокуции всегда универсальны, а иллокуции бывают как универсальными, так и специфическими (они по-разному - в различном наборе - представлены в различных языках). Это позволяет обозначить новый аспект в проблеме исследования языковых универсалий [Zwicky, Sadock 1975: 25].
5) РА может быть как крупнее предложения (высказывания), так и меньше его, то есть он может быть составной частью предложения; так, именное словосочетание можно представить (хотя в классической теории РА этого не делается) как РА описания, в большей или меньшей степени успешный [J.Morgan 1975: 436].
6) РА связывает между собой невербальное и вербальное поведение [R.A.Wright 1975: 381].
7) РА, рассматриваемый как поверхностная структура предложения, не является производным от «скрытых» структур, а есть непосредственная реальность речи с ее текстовыми связями и с правилами употребления языковых единиц, заданными в рамках грамматики [Isenberg 1976: 77].
8) РА позволяет разграничить текст и подтекст [Звегинцев 1976: 298].
9) РА связан с понятием «фрейма», или «рамки», в некоторых концепциях моделирования речевой деятельности: имеются «ритуальные» последовательности РА, интерпретируемые на основе знаний о мире и привлекающие для своей интерпретации метаусловия (связанные с установлением того, в контексте какого фрейма мы находимся в данный момент, то есть с выбором фрейма), а также опирающиеся на предшествующие, настоящие или будущие (ожидаемые) действия коммуникантов [Dijk 1981: 220].
10) Типичной задачей РА является воздействие на мысли адресата, когда он интерпретирует высказывание говорящего [Dijk 1981: 249]. В то же время общие свойства РА - это свойства кооперированного сознательного и разумного взаимодействия нескольких субъектов. Все это позволяет определить понятие уместности и приемлемости речи на макро-уровне, на который не распространяется грамматика отдельно взятого предложения [Dijk 1981: 298].
11) PA включает в грамматическое описание, прагматические понятия контекста и роли говорящего и адресата, лежащие в рамках конвенций и норм конкретного общества. Последние определяют, какой вариант выражения предпочтителен для данного PA [Lang, Steinitz 1978: 78].
12) Понимание предложения, в котором реализуется РА, связано с процессом дедуктивного вывода в обыденном мышлении, что по-новому ставит вопрос о соотнесенности грамматики (и норм) языка, с одной стороны, и мышления - с другой [Bierwisch 1979: 62-63].
13) Нельзя говорить о понимании предложения только в его буквальном значении: необходимо установить цель РА. Поэтому выявление иллокутивной силы предложения входит в описание языка [Power 1979: 3].
14) РА соединяет предложение с высказыванием [R.Martin 1983: 226].
Следует различать адресата речевого акта и аудиторию (ср. понятие косвенного участника речевого акта). Адресаты - всегда конкретные лица. На таких адресатов и направлено большинство речевых актов. Но некоторые из них рассчитаны и на более широкий круг. Такие речевые акты, как пророчества, ориентированы на людей вообще; речевые акты предать огласке, разглашать, разболтать - на многих. Отрекаться, отказываться - это публичные речевые акты, причем публикой являются люди, имеющие какое-то отношение к субъекту речевого акта или к содержанию речевого акта, т.е. имеющие представление о том, от чего отрекается субъект. Такие речевые акты, как бесчестить, клеймить, ославлять, пропечатывать, срамить, рассчитаны на людей, которым известен объект осуждения, или на присутствующих, или на потребителей текстов средств массовой информации. Речевой акт воспрещается относить к тем людям, которые оказываются в данном месте. Шутки, формально-ориентированные на конкретного адресата, обычно рассчитаны на присутствующих третьих лиц. Остроты - на любых людей, которые могут их оценить. Разные речевые акты могут воздействовать на различные стороны личности адресата - разум, чувства, волю, физические рефлексы. На разум адресата рассчитаны сообщения, доносы, подтверждения, признания, предупреждения, объяснения и поучения, обещания и обязательства, отказы и отречения, просьбы (но не мольбы), вопросы, советы и предложения, угрозы, запреты, разрешения, требования и приказы, одобрения (кроме прославлений и захваливаний), осуждения (рассчитанные на исправление адресата или на его информирование), оправдания, шутки. К эмоциям адресата апеллируют уверения (заверять и клясться), прорицания, пророчества и предсказания, жалобы (ныть, плакаться, скулить, хныкать), мольбы, уговоры (успокаивать, утешать), прославления и захваливания. На волю адресата воздействуют уговоры (отговаривать, уговаривать, уламывать). На физические рефлексы рассчитаны речевые акты командовать, понукать, цыкнуть, прикрикнуть. Призывы могут воздействовать на все стороны личности адресата. Некоторые речевые акты отражают более высокое положение говорящего в социальной, возрастной и др. иерархии: приказывать, велеть, командовать, распоряжаться, подписывать, уполномочивать, запрещать, распекать, выговаривать, отчитывать, прикрикнуть, увольнять, отлучать. При функционировании глаголов в качестве перформативов (высказываний, эквивалентных поступку) нередки случаи неполной реализации их значения, когда опускаются наиболее специфические компоненты. Это относится к таким маркированным речевым актам, как умолять, клясться и др. Используясь в обыденной речи, они могут обозначать не настоящую мольбу или клятву, а близкий к ним по значению, но более нейтральный речевой акт, лишь несколько усиленный. Например, «умоляю» может означать усиленную просьбу, клянусь - усиленное уверение или обещание. Диапазон такого редуцированного употребления может быть достаточно широк. Pечевые акты являются важной составляющей политического процесса. Ведь опосредованный характер отношений лидера с последователями ведет к тому, что одним из главных и наиболее эффективных средств воздействия лидера на публику становится коммуникация. Очень часто последователи имеют дело не со своими личными и непосредственными впечатлениями от лидера, его деятельности и его жизни, а каждый раз с рассказом о лидере, с сообщением, подготовленным специально для восприятия другими лицами, содержащим определенную точку зрения и составленным - явно или неявно, сознательно или бессознательно - с целью повлиять на получателя этого сообщения. Это сообщение может состоять из слов, демонстрации самого лидера или его поступков, политических символов и т.д. Другими словами, материалом сообщения может быть все, что угодно. Главное в нем то, что этот материал уже обработан для целей определенной коммуникации и предполагает наличие сознания, наделяющего их значением. Такие сообщения никогда не бывают единичными и изолированными. Они дополняют, развивают и изменяют друг друга. Их поток составляет основу политической коммуникации. Политическая коммуникация - всегда влияние. Как пишет американский социальный психолог Т. Шибутани, «результат коммуникации - это не просто изменение установок или поведения слушателя под влиянием внешних стимулов, но достижение определенной степени согласия. Согласие есть установление общей картины мира у тех, кто объединен в совместном действии; это непрерывный процесс, который состоит из последовательного ряда взаимодействий». Таким образом, политическую коммуникацию, большей частью осуществляемую с помощью языка, следует понимать не как обмен описаниями или выражением мыслей, а скорее как обмен действиями. Слова и речи можно рассматривать как социальное действие, когда они изменяют мир и существующее положение вещей. Например, когда в церкви человек говорит: «я согласен взять в жены», он не только выражает этим свои чувства, но и становится женатым человеком. Точно также можно в большинстве случаев рассматривать и политическую коммуникацию. К ней с полным правом можно отнести слова, которые Т. Шибутани относил к коммуникации вообще: «суть коммуникативной деятельности не в выражении предшествующих мыслей и чувств, но в установлении такой кооперации, когда поведение каждого изменяется и в известной степени регулируется фактом участия других индивидов». Сегодня политическая коммуникация творит особый мир, существующий по своим законам и кажущийся публике истинной - и единственной реальностью. По мнению известного американского политолога М. Эделмана, вся политическая жизнь есть творимая с помощью языка конструкция. В ней не существует единственной «настоящей» истины. Каждый значимый политический факт, описание каждого события или отношение к политической фигуре неизбежно содержат в себе интерпретации участников и наблюдателей политического спектакля, зависящие от их идеологических и психологических способностей. Один и тот же политический факт может пониматься совершенно по-разному различными людьми, и это совсем не означает, что один из них видит истину, а другой заблуждается: обе точки зрения одинаково имеют право на существование. Политическая коммуникация является тем более сильным средством влияния, чем это влияние как правило скрыто. Политические сообщения посвящены конкретным событиям, проблемам и решениям, часто они выглядят как констатация фактов, в действительности создавая определенное отношение к этим фактам и специфическое понимание смысла событий. Политическая коммуникация в значительной степени односторонний процесс. Как правило, сообщения исходят от лидера, в его руках находится «машина, производящая смыслы». Однако, «производство смыслов» в огромной мере зависит от уже существующего взгляда на вещи, а сообщения должны отвечать интересам публики. Однако не только лидеры воздействуют на массы, но и последователи имеют - правда в меньшей степени - средства влияния на лидеров. Последователи могут по-разному реагировать на действия лидера. Они могут включиться в процесс политической коммуникации, высказываясь за или против лидера. Могут совершать действия в соответствии с волей лидера или игнорируя его. И все же самым мощным средством воздействия, придающим смысл всем действиям выборных лидеров, является голосование. Необходимо помнить, что в сегодняшней политической жизни самым мощным и надежным средством воздействия политика на публику является коммуникация. С ее помощью политик не только передает свои мысли и чувства, но и конструирует свой образ и даже создает специфическую политическую реальность. Наиболее серьезные разработки в области теории политической системы связаны с «системной моделью» Д. Истона, «функциональной моделью» Г. Алмонда и «кибернетической моделью» К. Дойча. Эти модели адаптировали общесистемный и структурно-функциональный подходы к анализу политической жизни. В частности в политической теории начинает использоваться «внеисторический» подход, имеющий свои корни в естествознании (Л. фон Берталанфи) и кибернетике (Н. Винер). В политологии начинают использоваться термины «вход» в систему, «выход», «обратная связь», «внешняя среда». Естественно, что неотъемлемой частью этих моделей является политическая коммуникация, т.к. концепция политической системы вывела на первый план рассмотрение процессов взаимодействия политических институтов, социальной среды и центров принятия решений. Информационно-кибернетическая модель политической системы была предложена американским политологом Карлом Дойчем, который определяет политическую систему как сеть коммуникаций и информационных протоков. При этом именно правительство, как субъект государственного управления, мобилизует политическую систему путем регулирования информационных потоков и коммуникативных взаимодействий между системой и средой, а также отдельными блоками внутри самой системы. Описание и анализ политических систем показал, что во всех моделях важную роль играет информационно-коммуникативное взаимодействие, причем информация и коммуникация и выполняют, по меньшей мере, две основные функции:
1. Информация и коммуникация являются специфическими ресурсами властных структур и политических субъектов;
2. Они являются специфическим инструментом или средством реализации интересов политических субъектов.
Необходимо подчеркнуть тесную внутреннюю связь двух моделей - модели политической системы Истона и модели массовой коммуникации Лассуэлла. Обе модели имеют одну основную функцию - поддержание равновесия и устойчивости в общественной системе. Г. Лассуэлл определяет массовую коммуникацию в понятиях как ее собственной структуры, так и выполняемых ею основных социальных функций, предложив, ставшее классическим, определение ее как такого «акта коммуникации», который раскрывается по мере ответа на последовательно возникающие по мере его осмысления вопросы «КТО - сообщает ЧТО - по какому КАНАЛУ - КОМУ - с каким ЭФФЕКТОМ». В течение пяти последних десятилетий исследовательской деятельности в области теории политических коммуникаций, ученые предлагали различные модели, объясняющие воздействие СМИ на общественное мнение. и, следовательно, (если общественное мнение рассматривается как один из наиболее существенных элементов политической культуры) на формирование и развитие политического процесса. В 40-е годы многие американские и западноевропейские аналитики считали, что пресса и радио контролируют мысли людей в общественной сфере. Эта модель получила название модели максимального эффекта. Однако после второй мировой войны до начала 70-х годов господствующим был, скорее, обратный взгляд: независимо от того, идет ли речь о прямом обращении СМИ к индивидам или же косвенном (семья, знакомые, клубы и т.д.), их влияние на формирование позиций, отношения к обществу и политике имеет минимальный эффект. Таким образом возникла модель минимального эффекта. В настоящее время можно выделить две основные модели, ориентируясь на которые ученые изучали СМИ. Первая была ориентирована на исследования воздействия массовых коммуникаций на индивидуальное поведение и социальную жизнь. Вторая, развивавшаяся в последние тридцать лет под влиянием культурологии, культурной антропологии и других междисциплинарных научных направлений, концентрировала внимание ученых на понимании связей между текстами, индивидами и социальными структурами. В дальнейшем эти модели получили в литературе соответствующие названия: модель «исследования воздействия» (Effects Research) и модель «анализа текста» (Text Analysis). Теория политических коммуникаций, развиваясь как одно из наиболее динамичных направлений политической науки, будучи первоначально более ориентированной на первую модель, постепенно все более испытывала влияние междисциплинарных исследований.